«Окружение меняет твое представление о собственных возможностях»

Образование — пластичная сфера. Какие перемены ждут ее в ближайшие годы? Зачем прокачивать «осознанность»? Чем школьная геометрия полезна для мозга? Об этом и многом другом рассказывает Полина Мальцева, запускавшая проект школы «Летово», а сейчас работающая над созданием города с нуля в группе компаний «Аскона».

Ваш образовательный трек выглядит очень продуманным — МИЭФ, Лондон, McKinsey, МВА в Гарварде.

Во время учебы в Вышке я поняла, что мне нравится консалтинг. И начала думать, куда поступить, чтобы двигаться в нужном направлении.

Сначала мы с друзьями перезапустили кейс-клуб — в противовес теоретическим знаниям, которые получали во время учебы. Мы начали собираться по вечерам и обсуждать гарвардские кейсы, приглашая экспертов — родителей знакомых, знакомых знакомых, выпускников недавних лет, работавших в консалтинге. Они давали нам возможность соприкоснуться с индустрией и выстраивать верные представления о ней. Я поняла, что мне нравится заниматься решением стратегических проблем, и определилась с направлением в карьере.

То есть вы стояли у истоков существующего сейчас Кейс-клуба ВШЭ?

В создании Кейс-клуба принимали участие многие. Началось все со старшекурсников: человек сорок проводили камерные встречи, а после выпуска оставили свое детище нам. На третьем курсе я зажгла десяток однокурсников взять клуб на себя. Мы решили делать его масштабным, каким он известен и сейчас. Уже первые мероприятия для студентов Вышки собирали по три сотни участников, потом к нам попросились студенты из других вузов, затем присоединились регионы. Параллельно развивался и всероссийский чемпионат, который из местной инициативы студентов нескольких вузов переродился в грандиозный проект со спонсорами и тысячей участников со всей страны. Сейчас из этого проекта выросла отдельная компания Changellenge во главе с Андреем Алясовым — он был в нашей команде энтузиастов. На занятия Кейс-клуба мы приглашали руководителей лучших компаний в стране. К нам приходили глава S&P по России и СНГ, директора из МcKinsey и многие другие — на тот момент мы стали первой и самой крупной студенческой бизнес-организацией в стране.

Разобравшись, что к чему в профессии, вы поехали в Лондон изучать консалтинг?

Мне захотелось получить прикладные знания в области. Я выбрала программу Management Strategy, которая ближе всего к консалтингу. Продвинутые финансовые дисциплины или теоретическая продвинутая экономика мне были интересны намного меньше, чем микроэкономика, индустриальная экономика и механизмы общего управления проектами и компаниями.

Как вы попали в McKinsey?

Прошла интервью в самом начале обучения в магистратуре. Резюме подавала через лондонский офис и, получив оффер уже к середине обучения, спокойно готовилась выйти на работу в московский офис.

К нам на кампус приходили главы всех мировых корпораций и пытались вместе с нами анализировать, что произошло и куда их отрасли будут двигаться дальше. Я вернулась в Москву в самый разгар последствий кризиса, в очень интересное время для начала работы в консалтинге: компании сфокусировались на реорганизациях, изменении стратегии, запуске новых прорывных направлений. Этот тип проектов и стал моим любимым.

Почему вы на этом не остановились, а отправились получать МВА?

Я отработала в McKinsey три года, это стандартный момент для выбора следующего шага: либо ты едешь на МВА, либо без перерыва продолжаешь работать на новом карьерном уровне. Я уже имела трансформационный опыт жизни в новой стране, обсуждения проблем бизнеса с лучшими профессорами и мировой бизнес-элитой. Очень хотелось еще раз это испытать, но теперь уже на другой ступени осознанности. Свою роль сыграло и то, что McKinsey оплачивает обучение. Поэтому я поступила в Бизнес-школу Гарварда, лидирующую в сфере управленческих и стратегических знаний, что идеально соответствовало моим интересам и амбициям на тот момент.

Отраслевые знания влияют на ваш статус на рынке труда?

Любая глубокая экспертиза, безусловно, влияет на твою востребованность. В консалтинге есть ясная структура проектов. Они делятся по отраслям и по функциям — типам задач. Это отличная основа для понимания логики выстраивания карьеры. Условно, можно любить финансы и углубляться в разные функциональные задачи отрасли. А можно любить определенные функциональные задачи — и решать их на все более продвинутом уровне. Меня привлекали общее стратегическое управление и решение новых, сложных задач: выход на новый рынок или выстраивание новой функции.

Отсюда возникла моя специализация в консалтинге на стратегических проектах и проектах, связанных с реструктуризацией компаний, запусками функций или полностью новых идей, как в проекте школы «Летово».

Насколько этап МВА необходим для профессионального становления?

Важность МВА заключалась для меня в трех основных ценностях. Во-первых, мы прорабатывали много новых тем: в США другой уровень развития отраслей и управления. То, с чем мы не сталкивались в российской практике, там активно применялось — в инвестициях, создании стартапов и перерождении отраслей, изучении стилей управления, подходов к построению компаний и операционной модели, корпоративной культуры. На многие вопросы — этические, культурные, правовые — пришлось взглянуть с совершенно другого угла за счет иной среды и подходов.

Во-вторых, я была окружена фантастическими однокурсниками. 900 человек, и каждый с уникальной историей, победами, характером. В школе собрались лучшие молодые профессионалы из самых разных сфер: от олимпийских чемпионов и успешных предпринимателей до ребят, которые подняли миллионы в свои благотворительные фонды, работали в различных отраслях — общественные организации, армия, разведка, с которыми я никогда не пересекалась раньше.

Но сильнее всего на меня повлиял совершенно гениальный курс по теме личной мотивации Authentic Leadership Development: какой ты профессионал, что тебе важно и ценно в профессиональной сфере. Это очень помогло расширить картину мира, понять собственные приоритеты в жизни, пересмотреть личные ограничения и инструментарий для продуктивной жизни.

Вы считаете, без МВА не прокачать эти навыки и не понять себя, как профессионала?

В плане развития навыков и осознанности жизни, в том числе профессиональной, в нашей образовательной системе большой вакуум. Можно читать книги — например, наш МВА курс базировался на книге Билла Джорджа True North. Но они будут ценны, если есть созвучие проживаемому опыту. Важно тратить время на саморефлексию, то есть разбирать важные вопросы — самому, с партнером, с друзьями. Так можно предусмотреть ошибки и проработать решения на годы вперед. Для определения профессиональных интересов нужно по максимуму использовать стажировки и фриланс. Сейчас почти все крупные компании дают студентам Вышки такую возможность.

Как вас нашел проект «Летово»?

Консультантам редко приходится сталкиваться с темой частного образования. Уровень экспертизы и ценник McKinsey обычно привлекают крупные компании в основных отраслях, где гарантирован многократный возврат от инвестиций в проект в краткосрочной перспективе. В образовании же мало компаний такого уровня, и общий размер отрасли не сопоставим с основными отраслями экономики. Когда Вадим Николаевич Мошкович пришел с проектом создания школы, то пригласили тех немногих консультантов, имевших опыт в образовательных проектах. После всех моих вузовских проектов это был мой первый опыт в школьном образовании, а заодно и последний мой проект перед отъездом в бизнес-школу. Сначала я вела основные направления проекта в рамках McKinsey, а после окончания МВА перешла напрямую в «Летово» и проработала там четыре года, реализовав концепцию и доведя проект до открытия.

На входе в 2012 году задачей стало создание концепции школы. Нужно было понять, что такое «хорошая школа», какие существуют лучшие практики в России и мире, как из этих компонентов сделать цельное решение, какой требуется объем вложений для реализации этих задач. Запрос был полностью частный — школа является проектом одного мецената, до нее подобных прецедентов в сфере образования не случалось.

Понятно, что большой части детей необходима финансовая поддержка или, скорее, полное покрытие этой суммы. Миссию школы мы сформулировали как «Дать возможность лучшим ученикам России получить образование мирового уровня». Для ее реализации Мошкович создал благотворительный фонд, предоставляющий одаренным детям стипендии на обучение в необходимом объеме. В мире единицы школ набирают детей без учета финансового положения их семей. Эти учебные заведения действительно служат высшей миссии, и я счастлива быть причастной к созданию такой школы в России.

Какую роль вы взяли на себя в команде «Летово»?

Школе был нужен человек с бизнес-мышлением, отвечающий за план работ, бюджет, набор команды, а также реализацию всех бизнес-направлений от маркетинга и IТ до финансов и сопровождения строительства кампуса. Моя должность называлась «операционный директор», на западе такой человек в учебных учреждениях часто именуется «президентом школы». Я начала работать в этом качестве летом 2014 года.  Совместно с директором школы Михаилом Геннадьевичем Мокринским, отвечавшим за все содержательные решения и академические задачи, мы за четыре года реализовали проект.

Почему так долго?

Как правило, у школ нет такой ресурсной свободы, которая была у нас, чтобы уделить детальной проработке концепции достаточно времени до запуска. Мы смогли позволить себе четыре года предварительной работы и детального погружения в образовательные вопросы.

Мы потратили больше полугода для изучения модели работы пансиона от устройства здания до внутренних процессов, несколько лет — для создания системы профессионального развития учителей.

Разработали уникальные IT-продукты, в том числе, дающие возможность нескольким тысячам детей по стране одновременно писать экзамен под виртуальным наблюдением.  И таких концептуальных разработок было очень много.

В чем инновационность «Летово» для российского образования?

В нашей стране не было школы, дающей глубокие академические знания — и вместе с тем развивающей внеакадемические интересы учеников. При этом в академическом плане хотелось дать детям максимальную свободу выбора и самоопределения. В лучших школах мира мы видели прекрасные примеры программ по лидерству, широкие возможности для творчества и развития спортивных интересов, много примеров командной работы, исследовательской деятельности.

С другой стороны, мы поставили цель практическую — дать ученикам при поступлении возможность выбора российских и международных вузов. А это значит, нужна была совместимость аттестата школы и уровня подготовки выпускников с требованиями зарубежных вузов. Уникальная задача на тот момент. Например, в Англии наш аттестат не признается как полное образование: англичане учатся в школе 12 лет, и чтобы поступить в британский вуз после российской школы, придется еще год отучиться в Англии на foundation year. С американскими вузами чуть проще, но возникает другая трудность: решение о поступлении принимается во многом с учетом внеакадемических достижений, которые у российских детей практически отсутствуют.

Такой подход обеспечивает пропуск в лучшие зарубежные вузы — без потери качества по российской программе. Мы стали единственными, кто задался такой целью.

Что важного и полезного вы взяли из российского образования?

На самом деле, у нас в стране очень много хороших школ, практик, специалистов, которых мы интервьюировали. Это было важно, потому что мы не хотели построить лучшую международную школу в России только по западным аналогам. Мы хотели построить лучшую школу. Точка. Поэтому важно было взять все лучшее, чем может по праву гордиться отечественная образовательная система. Традиционно в России очень системный подход к точным дисциплинам. Например, школьную геометрию не преподают как отдельный предмет практически нигде в мире, хотя это крайне ценный опыт для развития мозга, логики, навыков критического мышления. Олимпиадное движение, если не возводить его в ранг культа, также дает ученикам много возможностей для развития мышления, когнитивных способностей.

В России есть Учителя с большой буквы, глубокие личности. Если тебе повезло попасть к такому преподавателю — это незабываемый трансформационный опыт на всю жизнь.

Все это тоже хотелось сохранить, но уже на уровне системы нашей школы.

Один из трендов на образовательном рынке — внедрение компьютерных технологий. Какие еще новые тенденции существуют?

Последние 10 лет идет активное обсуждение: как правильно давать материал ученикам. Что вообще такое — «давать материал», и нужно ли это делать, если теорию уже можно освоить самостоятельно. Пройдет время, и все факты нам расскажет Google glass или следующая версия Алисы или Siri, а через 50 лет это сделают встроенные в нас чипы и искусственный интеллект. Так что сами по себе знания не могут быть в центре фокуса современного образования. А вот тема развития навыков, применения этих знаний на практике выходит на первый план, и она требует других методов обучения, другой работы учителя с классом, других инструментов для измерения результатов обучения.

Второе направление изменений — это индивидуализация обучения. История «фабричного обучения» уходит в прошлое. Если в классе 30 человек, то, конечно, крайне сложно каждому дать свое. Но задачей учителя является поиск решений, которые позволят применить индивидуальный подход к ученикам в процессе урока. Это и использование IТ-решений, и различные групповые и индивидуальные форматы.

Диджитализация в образовании себя еще проявит. Технологии имеют в этом плане бесконечный потенциал, и многие мировые эксперты сейчас думают, как их правильно применить.

Такая методика уже применяется в школах, в том числе в российских, и называется «перевернутый класс». Но эти инновационные подходы могут пока решить далеко не все образовательные цели. Сейчас образовательная отрасль находится в стадии больших изменений. В Гарварде у нас был курс по управлению в момент изменения отраслей, его вел Клей Кристенсен, один из самых известных в мире гуру по теме трансформации компаний и отраслей. Он давно говорит о кардинальных изменениях именно в образовании. Огромное количество знаний люди уже сейчас получают онлайн. Пока изменения наиболее заметны в корпоративном и вузовском образовании, но скоро это коснется и школ.

И последний тренд, который хотелось бы упомянуть — фрагментация информации и образовательных единиц. Современный мир предоставляет все более дробные и короткие куски информации и знаний. Соответственно, мы предъявляем встречный запрос к образованию, чтобы иметь возможность получать концентрированные «куски знаний» (knowledge chunks) и самим конструировать свою образовательную траекторию. Это и развитие игровых форматов с быстрым результатом, и фрагментация курсов, например, карта математики на онлайн-платформе Khan Academy, и все больший спрос на короткие видео и статьи, которые можно изучить за три-пять минут.

Почему вы решили оставить «Летово» и чем заняты теперь?

Моей задачей было открыть школу и решить все концептуальные вопросы. Когда на этом уровне проект реализовался, я начала искать возможности для применения своей экспертизы как в образовании, так и в общем управлении сложными проектами и компаниями. Сейчас я занимаюсь проектом разработки образовательной концепции малого города. Это новое направление бизнеса в группе компаний Аскона. Работаю напрямую с основателем группы Владимиром Седовым и директором ГК «Доброград». По сути этот проект — город с нуля. Мне нужно выявить и реализовать ценности для жителей этого города, чтобы человек понимал, куда он переезжает, где будет работать, развиваться и отдыхать, что сможет делать по выходным, куда пойдет учиться его ребенок. Это возможность для меня взглянуть на образование максимально широко, от воспитания грудничков до курсов долголетия для людей пенсионного возраста, а также создания сообществ и культуры города. Задача очень интересная и сложная. Такая, какие я люблю решать.