«Игра – это сущностная часть нашей жизни»

Катя Мелихова, выпускница бакалаврской программы «Психология», убеждена, что нужно создать для детей такую образовательную среду, в которой каждый смог бы преуспевать. Она вместе с мужем руководит арт-резиденцией «Кавардак», которая построена по принципу демократического образования. Что это такое? Как психологический бэкграунд конвертируется в коучинг? Как воспитать счастливого человека? Об этом и не только Катя рассказала «Конструктору успеха».

Кем вы хотели быть, поступая на образовательную программу по психологии?

У меня довольно рано произошло профориентирование. Сначала я хотела быть дизайнером интерьеров, но сложно было понять, как в реальности устроена эта индустрия, поэтому идти в эту область побоялась. Потом захотелось быть психологом, потому что хотелось разобраться, почему люди делают так, а не как-то иначе. Выбор вуза совершила моя мама, отправив меня в Школу юного психолога при МГУ, куда я год ходила на занятия. А потом родителям стало понятно, что МГУ дает не слишком прикладное образование. Тогда они узнали про Вышку и направление «Психология в бизнесе», после учебы на котором можно пойти работать эйчаром.

Интересно, что до сих пор я пытаюсь изучить мотивы человеческого поведения. Судя по всему, я сделала правильный выбор. Когда я поступала, то полагала, что психотерапия вообще не для меня, и думала про эйчар-направление. Но на старших курсах произошел сдвиг, когда к нам на занятия пришла женщина-эйчар. Все, что она рассказывала о работе, было мучительно скучно.

Большую роль в понимании прикладной стороны психологии сыграло посещение зимней школы, которую сделала девушка из РГГУ. Она собирала практиков из разных направлений – гештальт, психодрама, человекоцентрированный подход и т.д. Я впервые увидела на практике, как все это работает. На 4-м курсе в выпускной работе под названием «Дизайн интерьера и его влияние на психологическое благополучие» я придумала, как совместить в профессии мои главные интересы – дизайн и психологию. Гипотеза рассматривала возможность управления настроением с помощью организации личного пространства: например, если я повешу картинку, которую нарисовал мой сын, на стену в своей комнате, повлияет ли это на мой эмоциональный фон?

В свете событий последних лет это крайне важная тема.

Это в принципе важная тема, но, когда люди вынуждены проводить время дома постоянно, феномен влияния пространства на человека становится очевидным не только для ученых. Почти 10 лет назад я заинтересовалась темой эргономики (направление в психологии, посвященное изучению пространств. – Ред.). С однокурсником мы делали работу для сферы бизнеса, где рассматривали вопрос, как офисный интерьер может влиять на продуктивность сотрудника. Возникла идея даже сделать что-то вроде архитектурного бюро в этом направлении. Забавно, что спустя годы и он, и я все еще связаны с этой тематикой: он работает аналитиком в центре урбанистики, а я проектировала детский музей, то есть эти знания пригодились. Я считаю, что психология – очень хорошее базовое образование, потому что его можно применить в огромном количестве мест, начиная от сферы эйчар и заканчивая городским планированием. Сейчас я сильно сдвинулась в сторону образования детей, и диплом позволяет мне работать в школе и в целом в сфере образования.

Почему не начали сразу работать после бакалавриата, а поступили в магистратуру?

Сейчас я смотрю на факультет и понимаю, как он сильно за это время изменился. Сейчас мне было бы интересно поучиться на программе «Прикладная позитивная психология». Однако тогда после бакалавриата я еще пыталась сменить траекторию и поучиться на дизайне, но не поступила, поэтому приняла самое очевидное решение – продолжить учиться в Вышке в магистратуре.

Сейчас я все еще ищу разные магистерские программы, поскольку знания в моей области неисчерпаемы. Теперь могу говорить, что я Master of Psychology.

Работа и учеба удачно сочетались или были трудности?

Я с 14 лет работала на самых разных проектах, но первый опыт серьезной полноценной работы случился в Никола-Ленивце, где мне оказали много доверия, можно было реализовывать свои идеи и учиться на ошибках. Когда я в первый раз отправляла автобус со студентами летней школы, то не подготовила списки. В итоге я не понимала, как отметить прибывших и опоздавших. Также это был важный опыт, связанный с экономией бюджета и ресурсов, когда вместо того, чтобы нанять человека, я решила все сделать сама. Вышло ужасно. Поэтому делегирование – это хорошо, и еще – иногда нужно тратить деньги. В Николе к этому инциденту отнеслись с пониманием и позволили себя проявить впоследствии. В целом работа стала хорошим дополнением к этапам профессионального взросления.

Как вы попали в Николу?

За пару лет до того, как начала там работать, я сходила на лекцию на «Стрелке», где девушка рассказывала про опции волонтерства и стажировок на «Флаконе». Я попросилась к ней. Первые месяцы мне ничего не платили, потом стало слишком много административной работы, а хотелось профессионального развития. Вскоре ребята с «Флакона» выиграли тендер на развитие Никола-Ленивца и позвали меня на новый проект, поскольку уже хорошо меня знали.

Почему вы выбрали для себя именно работу с детьми?

Сначала мы просто делали разные летние школы и воркшопы для студентов, разрабатывали учебные программы, заплетая в них опыт различных неформальных творческих проектов со всего мира. Потом в мою жизнь вошел также опыт социальной коммуникации: я работала как конфликт-менеджер, решая разногласия между девелоперской компанией и жителями местной деревни. Но моим любимым кейсом стал проект, в рамках которого мы привезли в деревенскую школу двух девушек на роль учительниц иностранных языков и искусства. Они вели несколько предметов, а еще туда раз в две недели приезжал психолог и поддерживал людей.

Возможно, это и послужило переходом к теме детского образования, точно не помню, это вышло как-то естественно. В Николе было решено делать детские проекты. Опыт и психологический бэкграунд позволили мне этим заняться в полной мере. Получилось создать детский лагерь – сначала очень маленький, потом огромный: 5 смен по 100 человек. Однако вскоре наш меценат обанкротился, лагерь мы стали проводить вдвоем с мужем и назвали арт-резиденцией «Кавардак«.

Это вообще трудно – делать продукт для детей?

Мне стала вдруг интересна тема призвания, поиска себя, хотелось ее исследовать вместе с детьми, а не со взрослыми людьми в кризисе среднего возраста.

Для меня сейчас это миссия, которая заключается в разработке проектов для детей. Я вижу, что интервенция работает: ребята меняются, задают вопросы, учатся сомневаться и критически мыслить. Я очень недовольна тем, как устроена современная российская школа. Это устаревший институт, и в нынешнем виде он не развивает те навыки, которые нужны людям. Я вынашиваю идею новой школы, но не могу пока реализовать.

Два года назад я пришла в Политехнический музей на роль программного директора детского музея. До этого я в основном работала с подростками, а тут нужно было работать с детьми до девяти лет. Я гораздо больше узнала про этот возраст и расширила палитру понимания того, как устроены дети. Меня сейчас очень волнует тема игры, которую хотелось бы развивать во всех возрастах, и у детей, и у взрослых. Мне кажется, что игра – это сущностная часть человеческой жизни, которая очень недооценена.

Какова проблематика школьного образования, нужно ли там что-то менять? Возможно ли?

Там нужно менять решительно все. Не только в школьном, но и вообще в фундаментальном образовании мне не нравится гипотеза о том, что все должны прийти в первый класс в состоянии А и выпуститься в состоянии Б, то есть через 11 лет у всех учащихся должно быть одинаковое количество знаний и умений. Но очевидно, что это не работает: дети не выходят одинаковыми, потому что по природе разные изначально. Необходимо создать систему, в которой люди могут следовать за собственным интересом, слушая себя, что сделает их счастливыми и действительно продуктивными.

Еще один важнейший навык, который следовало бы развивать в детях, – это умение жить в сообществе, договариваться, принимать решения, кооперироваться, потому что именно так мы живем во взрослой жизни, дома и на работе. Сейчас чаще всего команда состоит из людей, которые за спиной друг у друга постоянно шепчутся и ищут виноватых. Детская арт-резиденция «Кавардак« в том числе направлена на то, чтобы выработать навык жизни в сообществе и постоянной коммуникации, когда у каждого есть свое мнение и оно может быть услышано.

В чем уникальность проекта детской арт-резиденции «Кавардак»?

В первую очередь его отличает от других подобных проектов принцип безоценочности. У нас нет никаких соревнований и награждений, здесь каждый может выбрать способ прожить две недели отдыха. Мы почти не делаем заготовок программ развлечений, кроме вечерних мероприятий и утренних мастерских. Это позволяет оставаться очень гибкими и никого не принуждать к той или иной деятельности. Утренние мастерские придумывают и проводят сами преподаватели, для которых это тоже уникальный опыт, поскольку они также работают в команде и постоянно договариваются, пересекаются, импровизируют.

После обеда и до ужина мы не готовим специальную программу, дети сами находят себе занятие через различные попап-мастерские. Конечно, у нас есть ограничения по залипанию в телефоне, вместо этого ты можешь строить дом на дереве, рисовать свою «книгу художника», писать песню, и тебе всегда помогут. Мне кажется, что вот эта индивидуальность переживания очень важна вместе с пониманием, что практически все зависит от тебя. Это отличает «Кавардак» от других пространств досуга, где работают по принципу «а вот мы сейчас придумаем, как сделать день веселым».

Кто родители этих детей, почему они вам доверяют?

Первые три года у нас ушли на то, чтобы найти и завоевать свою аудиторию. Среди наших родителей много людей творческих профессий, чаще всего о проекте они узнавали, поскольку сами часто бывали в Никола-Ленивце. И это не только люди «свободного образа жизни», многие наши дети учатся в лицеях и школах с различными уклонами. В целом их мамы и папы – это неординарные и интеллигентные люди, которые немного устали от школьного образования.

При этом мы не позиционируем себя как образовательный проект, люди воспринимают нас как площадку досуга. Думаю, для родителей важна именно креативная составляющая – считается, что к нам надо ехать за этим, особенно если ребенок творческий.

Что значит «творческий человек»?

Вообще, мы не лагерь, а арт-резиденция. Важные для нас слова – это самоорганизация и самостоятельность. Через такие форматы очень хорошо развивается ощущение автономности, когда что-то можешь делать сам. Свободный выбор занятия и независимость результата какой-то работы, наверное, и определяют творческую сторону личности.

Ребенок сам может предложить мастерскую или мероприятие, выбрав тематику по душе. Большая часть мероприятий проводится в формате рабочих групп. Мы на утреннем сборе спрашиваем: «Кто сегодня хотел бы украсить зал? Встречаемся в три часа».

Как вы стали экспертом по демократическому образованию?

Как-то из книги Кена Робинсона «Школа будущего» я узнала, что такое демократическое образование. Там идет речь об уже существующих школах и также о международной конференции по демократическому образованию. Погуглив, я выяснила, что мероприятие пройдет в Израиле через месяц, мне это было очень удобно, поскольку я бываю там довольно часто. Конференция буквально изменила мою жизнь, я чувствовала себя как Маугли в том мультике, который вышел к людям и наконец нашел своих. Оказывается, то, что я делала все это время, и есть демократический образовательный проект.

В Израиле я побывала в демократических школах и своими глазами увидела, как это устроено, в том числе в легендарной школе Якова Гехта. Стоило мне зайти в нее, как я поняла: это же «Кавардак», только в 10 раз больше! После этого я привезла самого Генри Редхеда, замдиректора легендарного «Саммерхилла» и внука его основателя, в Москву с лекцией. Этот знаковый визит очень укрепил сообщество сторонников демократического образования в России. Потом приезжал и Яков Гехт, который провел воркшоп. Параллельно я занималась популяризацией его наработок и съездила еще на несколько конференций.

Как это применимо на практике в российских реалиях?

В России есть такие школы, все небольшие и частные: пока демократический подход работает в формате семейного обучения. Я не очень понимаю, как это можно применить у нас в стране масштабно. Одна из причин, которая удерживает меня от создания такой школы, – это опасения, что кто-то придет и скажет: «А что это вы тут делаете?».

Внутри этой коробочки есть пирамида, на вершине которой те, у кого хорошо идут важные предметы вроде математики и русского языка. Внизу – неудачники, на всю жизнь усвоившие «у меня это не получится». Очевидно же, что если всех животных сравнивать по принципу «кто лучше плавает», то рыба победит. Но наша задача в том, чтобы создать для всех детей среду, в которой они будут преуспевать: для кого-то это математика, для кого-то – творчество, один может учиться в группе, другой – в одиночку и т.д. Для того чтобы демократическое образование работало, нужно как минимум доверие родителей, потому что результат обучения нелинейный, а дети разные, и это нормально.

Как образование психолога конвертируется в коучинг?

Сейчас я обучаюсь в зарубежном институте и хорошо понимаю, в чем суть профессионального коучинга. Последние пару лет я часто работала не только с детьми, но и со взрослыми как лидер команды. В Политехе, например, я была руководителем департамента, и это занятие, на мой взгляд, тесно пересекается с коучингом: ты помогаешь другому реализовываться наилучшим образом. Такая работа может касаться любой сферы жизни – отношений, карьеры, учебы, – будучи связана со свободой проявления.

Я просто обретаю какое-то ремесло, которое не будет зависеть от моего работодателя. Кроме того, это занятие, ориентированное на работу с конкретным запросом клиента и очевидный результат, который можно почувствовать и оценить. Кажется, у меня неплохо получается задавать людям вопросы. В этом смысле я на сто процентов реализую свое психологическое образование и не представляю, как в этой сфере можно справиться без него. У меня есть внутренняя опора на диплом Вышки, потому что я понимаю, как устроено мышление человека, и могу вовремя заметить клинические проявления, чтобы направить клиента к психиатру.

Одна из моих целей – стать экзекьютив-коучем, чтобы развивать лидерские качества у управленцев. Еще я параллельно учусь тим-коучингу для работы с командами, которые в результате будут более эффективными, ценностно ориентированными и удовлетворенными жизнью.

Дома можно практиковать коучинг?

С близкими не стоит проводить таких экспериментов. Я понемногу помогаю друзьям и коллегам. Среди них все остались довольны результатами моей работы, так что я возлагаю большие надежды на реализацию себя в бизнес-индустрии. Но, честно говоря, лучше всего, чтобы у коуча и клиента не было других отношений, хотя работать по обоюдному согласию ни с кем не запрещается.